…Живопись Тураева – это россыпь цветных сновидений, фантазий на восточные темы.

…Живопись Тураева – это россыпь цветных сновидений, фантазий на восточные темы, где кавказское трудно отделить от таджикского, современный взгляд - от виртуозной стилизации в духе гератской или тебризской школы; при этом ленинградская школа-это не только и не столько мастерская Моисеенко, сколько Эрмитаж или Русский музей, а еще большие выставки, журналы, собрания мастерских, дискуссии на ходу, ночные беседы-все это путь к фантастическому преображению  повседневных, но всегда волнующих жизненных образов и воспоминаний.

Картины Тураева могут быть неизобразительными, как ткань или ковер, керамика, могут быть символическими, как «Озеро» или «У стены», где герои не озеро и стена, а настроение, приходящее к людям в сложную, решающую минуту их жизни. Картина может быть даже библейской, исторической, литературной, как «Юдифь», но речь в ней не об истории, не о легенде, а о человеке, встречающем невидимую и грозную опасность. Рустам Тураев не изображает тех  потрясений, которые он сам видел и пережил. Важно, что он не забывает их, и болезненное, чувство хрупкости пронизывает все его столь разнообразные картины.

Живопись Тураева, сочувствующая миру, людям, детям, «раненная женской долей», как некогда выразился  Пастернак, остается на почве Востока, бытия, пронизывает, живет восточной традицией, но ее внутренний смысл, ее беспокойство и нежность, боязнь и решимость принадлежит Востоку и Западу в равной мере.