Художественное творчество беспредельно в своих возможностях. История искусства и литературы прекрасным образом демонстрирует это ставшее почти максимой выражение. Но беспредельность чего и каких возможностей? Формы?- да, смысла? - и вновь мы согласимся. Однако, слова о беспредельности формы и мысли вовсе не означают того, что крайние пределы художественного творчества устремлены в неведанное и необозримое. Как показывает практика и теория художественного творчества, формальным качествам произведения искусства и словесности свойственна определенная регулярность, цикличность и даже повторяемость. Потому, в частности, столь распространена проблема прототипа и копии. А смысл? Он также вариативен, исчислим и поддается упорядочиванию. Вспомним «Морфологию сказки» В.Проппа и все станет ясно.
Искусство Рустама Тураева принадлежит к тому пласту творческого опыта, в котором значения исходного смысла и соответствия им формы уходят, действительно, в беспредельность наличного состояния смысло - и формообразования. Вот об этом состоянии, сформулированном выражении смысла и формы в картинах художника мы и намерены рассказать. Иначе говоря, о поэтике творчества, исходных и актуальных для художника приемов выражения смысла и формы, устремленных за пределы сюжетной, векторной текучести времени. Одним из самых сложных и ответственных элементов творческого опыта является название картин (скульптуры, рассказа, стихотворения, романа). Дать правильное имя чему-либо или кому-либо чрезвычайно трудно, имя должно соответствовать внутренней сущности именуемого.
Для Рустама Тураева имя картины не призвано обозначить сюжет, которого чаще всего не существует. Для него имя картины - это обозначение понятия, как правило, кратчайшая характеристика абстрагированной и вневременной ситуации. Художник дает имя внесюжетной ситуации.
Вот примеры тому: картина под названием «Окраина» (1993).Окраина чего? Окраина где? Ответа нет. Ибо это ничто и где-то, названное художником окраиной (города, страны, государства, земли). «Старый парк» (1997). Изображена пустая скамейка среди облетевших листвой деревьев. Для кого она? Тот, кто некогда сидел на ней, уже ушел, а тот, кто займет место ушедшего, еще не пришел. Ситуация безвременья крайне характерная для мастера. Он любит, увлечен, настоятельно одержим обозначением вневременных и даже критических ситуаций.
«Важная встреча»(1998)-кого? с кем? в какое время? Где точно? Все это неважно. Персонажи обозначены лишь для характеристики именованной ситуации, ситуации критической, когда прошлое и будущее переходят друг в друга в напряженном и длящемся молчании настоящего. Положение дел еще более обостряется, когда само название картины (а не только ситуация) становится не просто именованием, а органичной частью изображаемого.
Рустам Тураев увлечен миром грез, миром неявных смыслов и незаконченных ситуаций. Миром застывшего времени.
«Вишенка»(1994), «Одуванчик» (1996), «Капля»(1997)- все эти нарицательные имена вместе с картиной являются метафорами. Не символическими иллюзиями, а метафорической характеристикой каких-либо качеств изображаемой или воображаемой модели. Имя в таких случаях есть один из значимых для художника признаков изображаемого.
Излюбленная художником метафора и изображение критических и временных ситуаций пространственно-временного сдвига суть свидетельства его напряженного, ломкого взгляда на мир, но таков жизненный путь и самого художника. В Рустаме Тураеве смешаны две крови. Родился в Душанбе, сейчас живет в Нальчике, учился в Ленинграде, творчески близко связан с Москвой, работал за рубежом. Человек из ниоткуда. Так называли суфийских мастеров (шайхов), громадный духовный и творческий потенциал которых не мог позволить им задержаться в пространстве и во времени на миг. Их обителью был град Ниоткуда (Нокуджабод).
В авторизованной и поэтической по форме биографии Рустам Тураев непроизвольно усиливает складывающееся впечатление: вино, наркотики, угроза расстрела. Порог осмысляемой смерти - это отчетливая встреча с вневременьем. Тот, кто знает действие наркотиков, хорошо должен помнить резкий пространственно-временной сдвиг сознания. Наркотический хронотон много более реален, актуален актуального, он бытийственнее оставленных позади и внизу реалий сущего. Потому-то и говорят, что человек «летает» или «улетел».
Однако, негативный, искусственный опыт в состоянии принести свои позитивные плоды, если он используется творчески. Или, другими словами, если жизненный опыт является органичной частью опыта творческого, то миру является Художник. Такова была судьба отмечаемых в автобиографии (т.е. ставших частью биографии) художников прошлого-Ван Гога, Врубеля. Художник грустен, грустен внутри себя, он избывчиво задумчив, а потому и так внимателен не к предметам, а к вещам. Когда предмет становится объектом мысли, он превращается в мыслимую вещь. Мотивы сна, неявной грусти являются не предметом изображения, а органичной частью внутренней жизни художника. Для того, чтобы показать неразрывную связь мира сна и реального мира, рядом со спящим человеком водятся реальные персонажи (кошка, черепаха). Сон и явь тихо соседствуют друг с другом, или даже так: явь всегда готова перейти в сон спящего человека; она, явь, и есть его сон.
Рустам Тураев увлечен миром грез, миром неявных смыслов и незаконченных ситуаций. Миром застывшего времени. Девочка играет на флейте - время длится для того, чтобы вместе со звуком обрести бесконечную продолженность. С позиции грамматики - это изображение настоящего продолженного времени.(present continuous). Игра на флейте(продольной или поперечной) важна автору для одной цели: он не любит и преодолевает сюжет. Его образы метафоричны, они уводят зрителя в далекое, почти неведомое, подобно звуку флейты. Зрительный ряд незаметно переходит в аудиальный, пространство переходит во время. Так появляется картина, именуемая художником «Рождение звука»(1993)
И в этом случае не столь важно, какие изобразительные приемы использует Рустам Тураев. Головы его персонажей иногда убраны цветами, корзинами цветов. Конечно, можно вспомнить ближайшие аналоги (если угодно, заимствования): Тышлер, Абдусаломов. Но дело совершенно в другом. Важно понимать для чего, ради каких целей используются эти приемы. Важна ситуация, в которую художник вводит испытанный временем прием.
«В гости» (1996)- красивая и простая композиция, в которой отсутствует сюжет, а смысл раскрывается в иносказании: пелена, покрывающая фигуру, однозначно воспроизводит форму минарета. Человек, упрятанный в минарете,- это уже метафора безвременья. Ведь минарет предназначен для провозглашения вечного, божественного, безграничного Слова.
Рустам Тураев любит пластику движения, переданную движением рисунка. Рисунок не прикрыт, это – обнаженный рисунок, поэтически вторящий излюбленным обнаженным моделям и всему миру чувств. Используемые же им цветовые пятна не могут остановить движения рисунка, они призваны для другого. В зависимости от яркости или тона цветового пятна решается задача психологическая, настраивающая на те или иные чувства, Для художника такого уровня важно не наличие пятна, а напряженность соседствующих пятен. Так появляется колорит, единая гамма цветового решения, о котором необходимо говорить при обращении к большей части картин Рустама Тураева.
Институт Востоковедения РАН